Эминем – жизнь в цитатах

Друзья, перед вами довольно объемный и крайне интересный текст.
Автор перевода: Дмитрий Doomwatcher Бравый
Сказать ему СПАСИБО за эту гигантскую работу можно
на его ВК страничке или в группе Переводы Rock-Archives.ru

Эм: «12 лет я был единственным ребенком в семье. Когда был совсем маленьким, моя мама никогда не работала, поэтому мы постоянно останавливались у наших родственников. Могли остановиться у них до тех пор, пока нас не выгоняли. Часть родственников жила в Канзас-Сити, часть в Детройте, а мы постоянно приезжали то к одним, то к другим. Наверное, мы играли роль этаких халявщиков, любителей пожить за чужой счет. Всякий раз, оказавшись в Детройте, останавливались у моей бабушки. В конечном итоге, моя мать познакомилась с каким-то парнем, и все закрутилось, и когда мне было 12 лет, мы поселились в доме в восточной части Детройта».

Эм: «Я родился в Канзас-Сити, потом, когда мне было пять лет, мы перебрались в часть Детройта с отвратительной репутацией. Меня часто пиздили, в итоге мы переехали в Канзас-Сити, потом, когда мне было 11, снова вернулись в Детройт. У моей мамы не было средств на то, чтобы растить меня, но потом у меня появился сводный брат, Натан, и мы вернулись в Мичиган. Останавливались там, у кого могли, у той же бабушки, или прочих родственников. Да, моя мама старалась, но я часто был предоставлен сам себе. Мы переезжали каждые два-три месяца, и за один учебный год я сменил около шести школ. Мы сидели на пособии, и моя мама никогда не работала. В Канзас-Сити, мы останавливались у наших теток, дядей, и когда мы им надоедали, то есть надоедал не я, а именно моя мама, она постоянно со всеми собачилась, нас выгоняли. Вот так в конечном итоге мы оказались в Детройте».

Эм: «Задиры постоянно находили, к чему можно придраться. Им могли не нравится моя прическа, моя одежда, да что угодно. Периодически мама отправляла меня в школу в голубой пижаме. Я никогда этого не забуду. Я подворачивал у той пижамы рукава и штанины, и жаловался, что она мне коротковата. Часто, за эту самую пижаму, меня после школы избивали. Мне доставалось постоянно. Пиздили по дороге в школу, в самой школе, по дороге из школы. Я постоянно попадал в неприятности. Я был застенчивым хилятиком, пареньком совершенно не приспособленным к жизни».

Когда Эминему было 10 лет, в один из школьных дней, на игровой площадке в школе Dort Elementary, один из школьных гопников, 12-летний чернокожий Ди Энжело Бейли, так толкнул Эминема в сугроб, что по возвращении домой он почувствовал себя плохо, а из уха пошла кровь. В больнице, куда вместе с материю он приехала на сцинтиграфию головного мозга, Эминем потерял сознание и на пять дней впал в кому. Тогда он пережил кровоизлияние в мозг.

Эм: «Помню, как пришел в себя и сказал: Я могу произнести по буквам слово СЛОН – E-L-E-P-H-A-N-T».

Матерс-Бриггс (мама): «Это был кошмар наяву. Доктора «забили» на него уже через пару месяцев и хотели поместить в клинику для умственно отсталых детей. О их мнению Маршалла оставалось пичкать противосудорожными лекарственными препаратами, другого варианта они просто не видели. Я решила так: «Заберу его домой, буду с ним заниматься, и он восстановится». И он действительно вернулся к нормальной жизни. Стоило несколько месяцев с ним позаниматься. Он учился заново таким простым вещам, как говорить и есть. Но одним из побочных эффектов этой травмы, на мой взгляд, стало его неуправляемое поведение».

Как-то раз Эминем возвращался от друзей и шел по аллеи Bel-Air в детройтском районе «Восьмая Миля». Тогда ему было 15 (по другой версии 16) лет.

Эм: «И тут ко мне подъехала машина, в ней несколько черных парней. Подъехали, и начали меня хуесосить. В ответ я послал их нахуй. Они уехали, а я позабыл о случившемся».

Но ребята припарковались, и вернулись за ним. «Один чувак подошел, дал мне в морду, да так, что я упал. После чего тот тип достал пистолет, а я побежал, изо всех сил. Наверное, именно это им было нужно. Я плакал под дождем, мне было 15 лет, и в тот момент я почувствовал полное бессилие».

Чернокожие гопники догнали его, раздели, приставили к голове пушку. Эту разборку заметил одинокий дальнобойщик, он проезжал мимо, остановился, достал пистолет и навел его на нападавших. В итоге этот же водитель грузовика подбросил Эма домой, благо было недалеко ехать.

По воспоминаниям матери: «Он завалился домой в одних носках и трусах. Гопники содрали с него спортивный костюм, отняли переносной магнитофон. Они могли бы его запросто убить».

Когда на следующий день после случившегося Маршалл пошел той же дорогой, он нашел брошенные ими кроссовки. «Вот так я узнал о том, что такое противостояние белых и черных».

В тот же год в него стрелял один из членов местной банды чернокожих. Не понятно зачем, то ли просто припугнуть, то ли убить.

Эм: «Как только мне исполнилось 15, моя мать заявила: «А, ну, нахуй, вали работать, помоги оплачивать счета, а если не хочешь, тогда уебывай». Короче, в итоге она меня все равно выставила. Она могла выгонять меня из дома каждый гребанный день, просто так, за здорово живешь. Периодически придиралась к тому, что я поздно прихожу домой, тусуюсь во дворе с друзьями. Можно сказать, что она считала, я элементарно не дорос для того, чтобы где-то шляться. Это могло быть ее оправданием».

Жизнь была не из легких, потому что мама принимала много разных лекарств, отсюда ее вечные перепады настроения. В течение дня моя мама могла вздремнуть раза три-четыре, после чего вставала и начинала носиться по дому. Орала что дома ужасный беспорядок, после чего начинала бросаться вещами, бить посуду, ну, и так далее. «Выкатывайся, мудак, убирайся и никогда….», ну, и прочие безумные доводы. Одно время мне приходилось ночевать у друзей, ну и все такое».

«Я устроился на работу, в паре километров от дома, подметалой на одно предприятие. Так сказать, я начал приносить пользу. Моя мама собирала мои зарплатные чеки, и с каждого давала 40 баксов, а я в тот момент зарабатывал больше 140 $. Она оставляла себе сотню на оплату телефонных счетов и счетов за электроэнергию. Только так мне позволялось жить у себя дома. В итоге она меня все равно выгнала, и я жил у своего друга, от которого до работы надо было добираться уже 6 км. В конце концов, потом меня с той работы турнули».

В то время мне приходилось по два месяца жить у своих друзей. Я путешествовал из одного дома в другой. Сложилась херовая ситуация. У меня было много друзей, у которых можно было остановиться, и их родители всегда относились ко мне лучше, чем моя собственная мама. Чтобы продемонстрировать родителям моих друзей, какая ебнутая у меня мама, я записывал на магнитофон ее истерики, когда она меня вышвыривала. Я жил дома у Пруфа, и его матери было по фиг, как долго мы тусим вместе, главное, мы находились в безопасности. Родители моих друзей симпатизировали мне! Они считали меня милым мальчиком, у которого просто не сложились отношения с собственной матерью. Я тут был не виноват.

Только потом, со временем, понимаешь, как все тогда было фигово. Сейчас я понимаю, что в то время жил какой-то ебнутой жизнью. Меня постоянно выгоняли из дома, без денег, постоянно доставали. Я трижды проваливал экзамены в девятом классе, и потом бросил школу. Оказался в полной жопе, но виноват в этом был лишь отчасти».

Какой бы непутевой не была его мать, Эминем ее любил. Когда он был еще совсем мальчишкой, его мать поцапалась с одной женщиной в их квартале. Эта тетка начала угрожать, тыча пальцем в лицо мамы. Маршалл влез между ними и закричал: «Хватит доставать мою мать!». После чего муж той женщины накинулся на него с бейсбольной битой. Завязалась драка, парочка завалилась на пол, и в итоге Маршалл ту биту отнял. Пришлось вызвать полицию, которая оттаскивала Маршалла в сторону. Но его оправдали, просто слишком много соседей стали свидетелями всей этой потасовки.

Матерс-Бриггс (мама): «Когда, будучи еще подростком, мой сын впервые увлекся рэпом, он мог разбудить меня в пять утра и спросить, как правильно рифмуются те или иные слова. Я купила ему словарь, с этого все и началось».

Эм: «Когда я увлекся рэпом, надо мной смеялась даже собственная мать. На втором этаже нашего дома у меня было два магнитофона. На первый я записывал ритм, на второй, просто наговаривал рэп на пленку. Мама говорила: «Не понимаю, ну зачем ты тратишь на это свое время, рэповать все равно ведь не умеешь». Мамуля, спасибо!».

Эм: «Когда я впервые услышал группу The Beastie Boys, не знал, что это белые парни. Просто подумал, что это самая охуенная тема, которую я слышал. Потом посмотрел какой-то их клип, открыл для себя, что они белые, и удивился. Подумал, что могу никак не хуже. «Блин, до чего же классное дерьмо!» Вот тогда и решил, что хочу стать рэппером».

Эм: «В начале пути, я часто выступал для полностью чернокожей аудитории, и мне всегда говорили: «Слушай, а ты прикольный для белого паренька». Эти слова я расценивал как комплимент. Потом, с возрастом, я начал гадать: «Что, черт возьми, эти люди из публики хотят этим сказать? Никто не просит, чтобы их рождали, никто не имеет возможности выбрать цвет своей кожи. Прежде чем кто-то обратит внимание, белый я или черный, мне придется выйти на определенный уровень; куча ублюдков сядет на стульчики в зрительном зале, скрестив свои руки, и скажут: «Ага, ну и что это такое?»». Да, меня не раз чмырили за мое происхождение. Я не могу отвечать за старинные разборки белых и черных, потому что меня тогда еще на свете не было. Если я родился белым, это еще не значит, что меня можно «опускать ниже плинтуса».

Бэтти Кресин (бабушка Эма по материнской линии): «Когда Ким (подруга Эма), поняла, что в положении, она вернулась к своей матери и не позволяла Маршаллу видеться ни с ней, ни с ребенком. В конечном итоге ее отчим встретил Маршалла с пистолетом в руке, и сказал: «Появишься здесь еще раз, я тебя застрелю». Через два года они поженились. Ким пошла на это только ради денег. Я пыталась ему объяснить».

Дженнифер Езвак (коллега Эма по работе): «Ким затаила на него обиду. Она стала мамой еще девчонкой, и на тот момент практически не работала. Иждивенка, которая «парила ему мозг», то она хочет быть с ним, то не хочет. Она звонила сюда в наш ресторан, искала его, один словом, постоянные разборки. Из-за всех этих ссор, он постоянно был в дурном настроении. Как только появилась дочка, она постоянно шантажировала его ребенком. Все эти вечные: «Все, ты свою дочку больше не увидишь». Захотела денег, пожила с ним какое-то время. Да, мастерица манипулировать. Не зря он ее в текстах своих песен убивал, есть за что, уж вы мне поверьте. Нестабильная мадам».

Эм: «Ким то поддерживала меня, то не поддерживала. Когда мы еще были детьми, она поддерживала все мои начинания. С возрастом, пришло понимание реальности. Ким умеет опускать с неба на землю: «Привет! Очнись, ты живешь в фантазии. У нас ничего такого не получиться». Я всегда был настроен позитивно, и считал, что у меня все получится. Рвал свою задницу, и, честно говоря, мне почти никто не помогал. Ни мои, ни ее родственники. Лишь горстка друзей и я сам».

Эм: «Все соседи шушукались о белой парочке. Мы могли сидеть на крыльце, и если вели себя тихо, могли услышать все эти «шуры-муры, белые удоды». Один парень залезал к нам в дом раз пять, и в итоге я его поймал. Меня вся эта херня достала, я понял всю безвыходность нашего положения, что я хочу съехать. Так расстроился в тот день, что хотел бросить заниматься рэпом и снять дом где-нибудь на гребанной окраине. Ругался с Ким, уверял ее, что нас здесь просто решили взять измором. Я многое пережил и где-то 5-6 месяцев вообще ничего не сочинял. Захотелось все бросить, но, тем не менее, я бы не смог. Продолжал выступать по клубам, и терпел все эти обсирания, после чего приходил домой и в ярости бил в стену кулаком».

Матерс-Бриггс (мама): «Слова его песен не стоит воспринимать серьезно. Он не серьезно. Маршалл зарабатывает на чернухе, потому что только так и можно заработать. Когда он только начал писать разные гадости в своей лирике, я поинтересовалась, зачем? Он ответил, что чем порочней и гадостней он представляется своим слушателям и зрителям, тем больше его любят. На песня про сюси-пуси он ничего бы не заработал. Если бы написал песню о том, как он любит свою маму и младшего брата, над ним бы просто поржали».

Эм: «Я пал ниже некуда. За пять дней до рождества, в день рождения дочери, Хейли, у меня в кармане осталось всего 40 баксов. Пришел на работу, стряпать сэндвичи, а новый шеф-повар всех уволил. Меня он слил потому что однажды на смене я не одел свою форменную рубашку. Я тогда сорвался: «Я работал здесь три года, и вы увольняете меня, потому что я лишь раз не одел вашу рубашку?». Да я был готов его придушить.

В какой-то момент мне очень захотелось пойти на крайний шаг для того, чтобы изменить свою жизнь. Не важно, что именно, сделать что-то в рэпе или совершить какой-то необдуманный поступок. Именно в тот период моя жизнь совершенно не клеилась. Я решил что-то предпринять, неважно что, хоть сожрать горсть гребанных таблеток. Меня стошнило. Не хотелось ехать в больницу, но живот резало адской болью. Из-за какого-то пустяка, принял слишком много таблеток. Не могу назвать это попыткой самоубийства, не знаю. Просто в тот момент мне было так скверно на душе. Я жрал те таблетки, и не мог остановиться. За два часа порядка 20-ти таблеток. Таленол, болеутоляющее. Вот почему я люблю слушать тот первый альбом. Слушаю, и вспоминаю свои тогдашние переживания».

Эм: «Идеи для песенной лирики собираю в течение недели. Это может отнять какое-то время, при этом я сочиняю и пишу что-то на листе бумаги, набрасываю мысли, идеи, отдельные слова и метафоры. Когда набирается достаточное количество идей, начинается процесс состыковки. Все делаю целенаправленно, и если потеряю листок со своими рифмами, тот, кто найдет, решит, что это какой-то ребус. Половина строчки может оказаться на одном листе, а концовка на другом. Начинаю что-то писать в уголке листа, причем пишу под наклоном».

Почему слушатели не могут воспринимать пластинки как кинофильмы? Рэп песни отличаются от фильмов лишь тем, что сюжеты этих песен не мелькают на экране».

Эм: «Один критик меня дико разозлил, и захотелось этого придурка послать куда подальше. Критики невежды по части музыки, они эту музыку просто не понимают. Не понимают, что почти в каждую свою песню я вкладываю определенное послание. Я хотел сказать только одно, в наше время в каждом из нас есть как зло, так и добродетель. Современная Америка прямо сейчас доказывает мне, что зло всегда побеждает. Что толкает людей на преступление? Порок, постоянно живущий в их сознании, а это происходит сплошь и рядом».

Эм: «Что такое альбом Эминема? Это набор радостных, безумных и серьезных песен. В каких-то песнях читается послание: «Хорошо, я 90 миллионов раз вскрыл себе вены, отрезал себе гребанную башку, просто меня сейчас так колбасит. Не надо разбирать мои песни, это вам не ракетная инженерия. Ведь совершенно очевидно, когда я шучу, а когда серьезен. «Если бы у меня была» и «На самом дне», вот вам пример серьезных песен. И именно эти песни дают моим слушателям понять, через что я прошел, что пережил. Большая часть альбома отражает мою серьезную сторону, но даже в шутливых песнях, велико зерно правды. Если я заявляю в лирике, что мне хотел перерезать бате горло, я так реально чувствую. «На самом дне» и «Если бы у меня была», это две моих самых серьезных песни. Шутки в сторону».

Эм: «Можно сказать, что меня воротит от подобного отношения со стороны девчонок. Кто-то из них начнет нахваливать меня, и попробует сесть ко мне на колени. В такой момент в моей голове может стрельнуть мысль: «Если бы я не добился известности, вы бы на меня второй раз даже не взглянули. Нет, даже не дважды, а вообще бы не посмотрели». Вот некоторые удивляются, почему моя лирика пропитана ненавистью и насилием в сторону женщин. В данный момент мое отношение к девушкам изменилось далеко не в лучшую сторону».

Эм: «Когда я подписал контракт на выпуск альбома, у меня появилась возможность самому решать, где мне жить. И вот я узнаю, что моя мама продает наш трейлер через интернет, причем рекламирует его как «Трейлер Слима Шейди». Читаю текст ее рекламного объявления: «Если вы купите этот трейлер, тогда сам Слим Шэйди придет к вам в гости и поставит свой автограф на стенах». Моя мама ебнутая. Я поехал на гастроли, она собрала оставленные мной рекламные плакаты, после чего начала лепить на них мои фальшивые автографы и продавать соседским подросткам. Когда я выступал в Канзас-Сити, она пришла на концерт и пробралась за кулисы. Начала втирать ребятам из публики: «Хотите получить фотку моего сына, 20 баксов». Я узнал об этом только после того, как какая-то малышка подошла ко мне и спросила: «Можно с тобой сфоткаться, ведь я уже 20 долларов заплатила». Моя мама еще та ехидна».

Мне надо «фильтровать базар», когда я говорю о своей маме, потому что я уверен, ее адвокаты не дремлют. Что я при этом чувствую? Конечно, мне погано на душе. А вы бы что почувствовали, окажись на моем месте? Могу сказать одно, все, что я рассказал о своей матери и о своем воспитании, это правда. Она совершенно пропащая. Хочу отправиться в суд, причем с телетрансляцией, чтобы все узнали, какая она, и какую жизнь она мне устроила. Она никогда не упустит возможности меня достать, теперь она знает, что у меня есть бабки, поэтому не отцепится от меня. Да, неприятно говорить такое о своей маме, но, к сожалению, так оно и есть. Если не разберусь с ней в суде, я ей просто вырву глотку».

Эм: «Когда работаю в студии, я полностью сосредоточен. Я словно попадаю в свою личную зону комфорта, и не люблю попусту болтать. Сосредотачиваюсь, собираюсь с мыслями, продумываю детально каждую свою песню. Каждую песню сочиняю довольно легко. Записываю вокальную партию, после чего забираю пленку домой, и ночью прослушиваю. На следующий день записываю дополнительные вокальные партии. Всегда прописываю вокал дважды. Могу подготовить грубую основу песни, только голос и ритм. Прежде, чем та или иная вещь приобретет законченную форму, она может рождаться у меня в течение двух месяцев. Все это время я выбираю звуковые эффекты, или могу поменять ритм. Люблю работать над песнями именно по такой схеме».

Эм: «Городские власти не разрешат мне построить вокруг моего дома забор. Все рвутся общаться со мной как с самым, мать его, обычным человеком. Но я, блядь, перестал им быть. Теперь рядом с домом сидит личная охрана. А как иначе? Забором отгородиться то нельзя. Разное мудачье подходит к моему дому, стучится в дверь. Они хотят либо автограф, либо подраться со мной. Были случаи, когда какие-то люди пробирались на задний двор, и купались в наших бассейнах. Когда надо идти и проверить гребанный почтовый ящик, мне совсем не хочется делать это в присутствие охранника. Я больше не могу расхаживать по улицам и быть самим собой, но просто отказываюсь в это верить. Что бы хорошего не произошло, за этим всегда случается что-нибудь плохое. И так со мной постоянно, с первого дня как я появился на свет. Вместо того, чтобы праздновать большие тиражи моих альбомов, приходится сидеть в собственном доме, как в тюрьме».

Я всегда напрягался, ловя на себе чужие взгляды. А теперь у зевак есть предлог глазеть на меня, а я не имею права на них за это злиться. Поэтому мне не очень приятно, когда меня узнают».

Эм: «Стоило мне только стать известным, и тут из ниоткуда появляются мои двоюродные и троюродные братья. Из канавы вылазят разные тетки и дядьки, и орут, якобы они всегда говорили, что я стану знаменит. Теперь подавай им бабло и машину. Меня от подобного отношения тянет блевать, потому что все мои родственники всегда считали, что у меня ничего не получится».

7 июля 2000 года, находясь дома с обожаемой дочкой Эминема, где она проторчала почти весь прошлый год, пока он разъезжал с концертами по миру, Ким увидела видео, в котором ее муж пинает ее манекен, под одобрительные вопли собравшейся в концертном зале публики. В итоге она вскрыла себе вены. Вызвали скорую и полицию. Оказали первую помощь на месте, и забрали в больницу. На следующий день, она вернулась домой. Представитель Эминема заявил, что «конечно, он забеспокоился».

Эм: «Ким не нравится то, что песня о ней попала на пластинку, но мне то что, так я выражаю себя с помощью музыки. Я ей объяснил, если я сочиняю очередную песню, и в этот момент она начинает меня доставать, в итоге она может запросто попасть в текст этой самой песни. Порою я жалею о том, что стебу на пластинках своих фанатов и членов моей семьи, просто мне хотелось быть понятным для простых, обычных людей, ведь я же сам был таким же простым парнем».

Эм: «Стоило мне прославиться, и отношения сына и матери испортились. У ней своя линия поведения, и она постоянно пиздит: «Я люблю своего сына, но он должен меня понять. Я люблю своего сына, но подаю на него в суд и хочу 10 лимонов USD». Я перефразирую: «Я хочу обобрать его до нитки, но при этом его люблю». Она мне столько напакостила в прошлом, за что я ее никогда не прощу, и именно по причине этой обиды все это и началось. Мне до сих пор обидно за какие-то вещи, в которых она никогда не признается, при личной встрече. Я хочу только одного, извинений, но не могу их получить. Честно скажу, я больше не желаю ее видеть. Никогда».

Эм: «Песня «Стэн» рассказывает историю одного одержимого фаната, который завалил меня своими письмами, и воспринимал все мои слова на пластинках буквально. Он реально чеканулся и считал, что я такой же, но под конец этой песни, я пытаюсь ему помочь, тем самым показываю свою истинную сторону. Да, я утрирую, но часть моих слушателей реально больна. Кто-то пишет мне, и рассказывает о том, что они с удовольствием калечат себя. Какие-то оккультисты, дьяволопоклонники, ставящие меня в один ряд с Сатаной. Среди моих фанатов затесались скинхэды и куклуксклановцы. Они так и заявляли: «мы твои песни обожаем, ты один из нас». Я в детстве сам перся от Лил Кул Джей, Run-DMC, и The Beastie Boys, но если бы встретил этих музыкантов, задыхаться от счастья, рыдать и дергаться в гребаных конвульсиях бы не стал. Наоборот, показал бы себя скромным парнем».

Элтон Джон: «Многие у меня интересуются, задают этот вопрос как музыканту нетрадиционной ориентации: «Как ты относишься к содержанию текстов песен Эминема?». Мне, как англичанину, близко его черное, мрачное чувство юмора. Когда я впервые включил его пластинку, очень смеялся. Его считают просто отвратительным, но я об этом даже не подумал».

В декабре 2001, с откровенной наглостью, Дэ Анжело Бейли, хулиган, из-за которого мальчишка Маршалл Мэтерс заработал сотрясение мозга, когда тот толкнул его в сугроб, вновь заявил о себе, подав на Эминема в суд, иск на один миллион долларов. Он заявил, что песня «Сотрясение Мозга» («Brain Damage») навредила его репутации, и помешала реализации амбиций в музыкальной индустрии, по всей вероятности мешая сделать карьеру на его нынешней должности, дворника из Детройта. Его адвокат заявил, что Бейли «категорически не согласен» с фактами, изложенными в песне, несмотря на то, что в 1999 году он живо обсуждал детали давнего происшествия в интервью журналу Rolling Stone.

Пойдя по стопам матери Эминема, Бейли также записал песню и выпустил ее на CD, в лирике этой песни он грозился вломиться в новый дом своей давнишней жертвы и убить его (Эминема), что никак не поспособствовало его судебному иску. «Он перепутал адрес», со вздохом сказал Эминем в интервью журналу The Face, тем самым подколов нерадивого, и теперь беспомощного мучителя. «Он старается во всеуслышание заявить о себе, моя мама уже через это проходила, и пролетела со свистом. Но…», — добавил он, говоря как повзрослевший человек столкнувшийся с проблемами бывших родственников, — «если вам нечем заниматься, и вы так и не нашли свое место в жизни, тогда, какого хера вам еще надо? Если Эминем называет чье-то имя на своей пластинке, почему бы на этом не подзаработать? Я бы лично не отказался».

18 октября 2004, террорист из его детства, Дэ Анжело Бейли, наконец-то получил ответ по своему судебному иску, разглашение позорящих другое лицо правдивых сведений. Чтобы подчеркнуть свое решение, судья Дебора Сэвитто, сопроводила его рэпом из 10-ти строчек: «не стоит воспринимать россказни как факт/они лишь преувеличение детских шалостей». «Понятия не имею, как аппеляционный суд отнесется к подобному заявлению», — сказал обалдевший адвокат Бейли.

Эм: «Closet» жестокая песня, но я считаю, что в свое время моя мама поступала со мной не менее жестоко. Всю свою жизнь стараешься избавиться от этого человека и зажить собственной жизнью, больше не вспоминая о былом. Но от этого трудно отцепиться. Воспоминания возвращаются, преследуют, и каким-то образом пролезают в твою жизнь. Наверное, «Closet» это моя песня-попытка забыть о прошлом. Можно сказать, что таким образом я умываю свои руки, навожу порядок в своем чулане. С меня довольно».

Эм: «Труднее всего в этой жизни я переживал собственный развод. Нет, я не ожесточился, ничего подобного, наоборот, пройдя через развод, я стал лучше, как личность. Но сначала было тяжко. Я знал эту девчонку всю свою жизнь, она моя первая настоящая подружка. Вот растешь с кем-то бок о бок, а потом этот человек хочет уйти от тебя, и в первый момент, не знаешь, что делать. Я готов винить в этом уходе всех и вся, и себя в том числе, и свою карьеру. Но пройдя через это, это дело мне возможность посмотреть на всю ситуацию со стороны, оценить картину в целом. Я понял, что был не виноват, и никак бы не смог этому воспрепятствовать. Этот развод был неизбежен. Хорошо, что сейчас мы с Ким нашли общий язык, и продолжаем общаться. Никаких обид, к черту обиды. Прошло 11 лет, и наши отношения просто развалились. Я готов родить ребенка, пускай дитё пролезет через мой член, но жениться еще раз, нет уж, увольте. То, что я пережил в прошлом году, второй раз такое просто не выдержу. Не хочу больше в это еще раз ввязываться. Я был влюблен всего один раз. Мне хватило. Именно тогда на свет появилась Хейли».

Фильм «8 Миля»

Эм: «Часть эпизодов была взята из моей настоящей жизни. В моей жизни происходило много всего того, о чем никто не знает. Я не могу рассказывать все подряд в своих песнях. Да и потом многие эпизоды не более, чем плод фантазии. В этом фильме я играю не себя, а лишь героя похожего на меня».

Ким Бесингер в роли мамы, моей собственной матери не понравилась, причем она названивала членам съемочной группы. А потом они говорили: «С ума сойти, твоя мама грозиться подать на нас в суд!». Я спрашивал в ответ: «Разве она не знает, что я играю не себя самого, а паренька по имени Джимми?».

Мне захотелось попасть в кинематограф хотя бы на любительском уровне, захотелось понять, смогу ли? Я не понимал, насколько все будет серьезно. Потом появился режиссер Куртис Хэнсон, Ким Бесингер, я понял, что все очень круто, и неуправляемо для меня. Внезапно до меня дошло, что я просто обязан относиться к этому фильму серьезно. Я подумал, что когда прочту сценарий, просто не смогу запомнить все свои реплики. Но, на самом деле, мы активно репетировали, по восемь часов в день и так в течение двух месяцев вплоть до начала съемок. Это было суровое испытание, и мне ничего не оставалось, как вжиться в предлагаемый образ. Пришлось вспоминать прошлое, возвращаться в те места. Пришлось позабыть обо всех личных амбициях, и вернуться к себе, еще до появления Эминема, вернуться в то время, когда был совершенно неизвестен.

По ходу съемок, много часов я проводил в студии, но в свое свободное, личное время, причем мог сам этим временем распоряжаться. Мне трудно зависеть от других, и тратить чужое время. Это было ужасно. Я словно проходил курс молодого бойца, то есть молодого актера. Было тяжко. Рабочий день такой: подъем в пять утра и съемки до семи-восьми часов вечера. Потом короткий сон и снова за работу».

Куртис Хэнсон (режиссер картины): «Ему было непривычно. Я требовал от него определенной игры, ему же оставалось найти в себе мужество раскрыться, чтобы соответствовать моим требованиям. Было необходимо проявить твердость, так как он стремился сыграть хорошо. Одним словом, ему было трудно. Он понимал, что многое поставлено на карту. Его переполняли определенные амбиции и гордыня. В этом фильме, нужно было сыграть убедительно и правдиво, и это отняло большой кусок его жизни. А еще ему было трудно, потому что съемки и все что с ними связано кардинально отличались от его обычного режима работы. Приходилось справляться с поставленной задачей без посторонней помощи, самостоятельно.

Самый правдивый эпизод в этом фильме, этот тот фрагмент, в котором Джимми сочиняет – те листы бумаги были настоящими черновиками Маршалла – все эти надписи мелким шрифтом, плотная вязь на странице. Это был очень закрытый процесс, строго «для своих», но по ходу съемок он постоянно впускал в свой мир не только меня, но и других актеров, и членов съемочной группы. Словно произошло вторжение в его внутренний мир, и он серьезно это переживал.

Через несколько недель после начала съемок, он признался мне, что ему действительно трудно, и что, предупреждая его об этом, я не шутил. А в последний съемочный день я его спросил: «Как настрой?». И он ответил: «Больше никогда сниматься в кино я не буду». И он не шутил. Для нас двоих это был как изнурительный, так и дарящий удовольствие опыт».

Эм: «Больше всего в жизни я боюсь, что проснувшись утром, я пойму, что разучился сочинять. Уберите из моей жизни всю драму и весь негатив, и все мои песни станут просто ужасными и скучными. Как только я начал читать рэп, понял, что времени у меня не так уж и много. Точно также я относился ко всей своей карьере, понимая, что в один прекрасный день все может закончиться. Фанаты по своей натуре ненадежны и могут отвернуться от своего любимого артиста. Популярность штука быстротечная, даже если изначально ничего круче тебя на всем белом свете просто не было».

Фифти-Сент: «У Эма впереди еще большая творческая жизнь. Одно время он совершенно охладел к хип-хопу, подумал, что в этом стиле больше ничего не происходит. У Эма настолько личная лирика, что мы с вами знаем, кто такая Хейли, кто такая Ким, знаем, какие отношения у него складываются с мамой. Он рассказывает в песнях о своей жизни, и по мере взросления, появятся новые эпизоды. А когда в своей музыке вы говорите о самом себе, всегда будет о чем порэповать».

Падение

Эм: «Помню, как приезжал в Лос-Анджелес записывать альбом «Encore» вместе с Дре. Пришел в студию под кайфом, пережрал таблеток. Был в ненормально приподнятом настроении, и записывал такие песни, как «Big Weenie», «Rain Man» и «Ass Like That». Дре, глядя на меня, оставалось только смеяться. Он просто не понимал, что вообще происходит. Никто не понимал, что со мной твориться, или почему я веду себя как ебнутый».

Смерть Пруфа дала мне повод «пуститься во все тяжкие», по крайней мере, я так подумал. В тот момент мне было насрать на последствия, что со мной могут сделать все эти лекарства, и я жрал еще больше таблеток. Но чем чаще я посылал все к черту, и глотал еще больше таблеток, тем повышалась моя выносливость».

Мои почки, и все остальные органы начинали отказывать, а я принимал любое лекарство, которое мне давали. Когда вы известная личность, врачи вас просто угробят, потому что они обожают знаменитостей. Такой докторишка так и говорит: «О, я могу позвонить Эминему прямо сейчас. «О, привет Маршалл, как дела? Нужны еще какие-то лекарства?». Рассказываете им, что вам необходимо, при этом лично встречаться с врачами вовсе не обязательно. Они готовы выписать вам любой рецепт, потому что хотят иметь к вам хоть какое-то отношение».

Как в песне «Три утра» по утрам он падал голым на свой диванчик, заторможено размышляя, может сейчас еще слишком рано рассматривать голые сиськи по телику. А в песне «Дежавю» он рассказывал о своей зависимости, как самый талантливый и богатый рэпер решает угореть, пока дети не вернулись со школы, и прячет таблетки в коробки от порно видео, чтобы его любимые, беспокойные дети их не нашли. Ему одиноко, и он весь дрожит, когда за ним закрываются ворота его особняка, но сопротивляться нет сил. «Мой папочка спятил», эта песня Хэйли дает ясно понять, что все серьезно.

Когда от таблеток ехала крыша, Эминем мог вползти в свой подвал и поесть кукурузных чипсов, попкорн. «Я просто сидел и толстел. Я сломался. В своем домашнем кинотеатре, там же в подвале, он смотрел такие фильмы как «Роки», «Ночи в стиле Буги» и «Стрелок», по 150 раз каждую картину, успокаивая себя как ребеночек, смотрящий свои сказки».

В декабре 2007 он наконец-то упал на самое дно, через 10 лет после событий когда была сочинена одноименная песня («На самом дне»), когда без копейки в кармане он отчаянно стремился заявить о себе, как рэпер, и передознулся таблетками Туленола. В этот же раз ему передали несколько новых голубых таблеточек, и он передознулся метадоном. Пожелал доброй ночи своим детям, после чего отрубился. Его нашли в бессознательном состоянии, лежащим в ванной.

Очнулся Эм уже в скорой. «Мне сказали, попади я в больницу на два часа позже, и все, писец, не выкарабкался бы». Сама мысль о смерти, привела его в ужас. Его сфоткали на инвалидном кресле в больничной палате, после чего официально объявили, типа Эминем заболел пневмонией. Его жуткое падение на самое дно в 1997 дало старт его головокружительной карьере. И вот он снова ожил.

Мне будет очень приятно, если ты поделишься этой статьей с друзьями 😉